Потому что во время шторма можно забыть обо всем. Всё окружающее словно перестает существовать. Остаешься только ты наедине с разбушевавшейся стихией, а от кипящих волн тебя отделяет несколько сантиметров деревянной обшивки корабля, которая натужно скрипит, под ударами стихии, обещая в конце концов сдаться. Шторм проверяет тебя на прочность, заставляет показать, кто ты есть на самом деле, и всё наносное стирается, перестает что-либо значить. Шторм – стирает различия. Ибо неважно кто ты в обычной жизни, капитан или юнга, или простой мечтатель, бросившийся сломя голову на поиски приключений. Все оказываются равны перед лицом безразличной, безжалостной и убийственной мощи океана. Здесь нет правых и виноватых, нет врагов и друзей. Неважно, как ты обычно относишься к тому, кто работает, выбирая мокрый трос рядом с тобой - здесь нет места обидам или симпатии. Неважно, что ты выбрасываешь кровью и чужими жизнями добытые сундуки с золотом и алмазами, в надежде откупиться от морского дьявола хоть еще на пару месяцев, недель, дней, пусть даже часов собственной жизни - здесь нет места сожалениям. Неважно, если кого-то из моряков смыло за борт, и ты все еще можешь разглядеть его макушку среди бурлящих валов, но знаешь, что не можешь развернуть корабль, чтобы его спасти - здесь нет места жалости.. В этом бушующем аду среди огромных валов соленой воды, белой кипящей пены и дикого ветра нет места чувствам и мыслям. Здесь открывается жизнь – истинная и незамутненная. А смерть всегда рядом, как извечный страж, хранит её кристальную чистоту.

В последний раз скользнув взглядом по линии горизонта, которая начала отливать всевозможными фиолетовыми и синими оттенками, Кристиан решительно, убрал со стола бутыль и стаканы в буфет.

Шторм – это красота дикой необузданной стихии полностью равнодушная к человеку и его амбициям, желаниям и страстям. Стихия играет сама с собой, перекатывая метровые валы, схлестывая течения и закручиваясь в водоворотах, подпрыгивая на волнах, отражающих небо, будто в попытке поймать ветер за хвост. Стихия пугает и притягивает единовременно – как дикие опасные звери, которые самозабвенно играют на поляне, когда думают, что за ними никто не наблюдает…

Ухмыльнувшись, желтоглазый в упор посмотрел на разбойницу.
- Мы идём прямиком в шторм.

А волны уже кренили судно из стороны в сторону и начали перехлестывать через борт.

Крис зло сверкнул глазами на Ларса
- Ты всё ещё тут? И позови Тюленя, – Ларс, споткнулся, кивнул и что-то промямлил, после чего несостоявшегося штурмана, как ветром сдуло.

Тоскливо глядя на размагниченный компас, Крис подумал о предстоящем шторме и… впервые, от этой мысли у него, словно ледяной сквозняк скользнул по спине.
Но я же не знаю, куда держать курс… А на востоке через пару десятков миль начинается гряда рифов и тянется вдоль всего побережья начиная с Шербургского мыса, - в шторме все стороны света оказываются одинаковыми. Разумеется, в обычную погоду, пусть даже и немного облачную, можно достаточно легко ориентироваться по солнцу, звездам, течениям и ветрам, учитывая, правда, что ты знаешь места в эти времена года.
Но такая картинка резко меняется, когда небо затянуто плотным ковром сине-черно-лиловых туч, волны беспорядочно бьются по обоим бортам корабля, а ветер со зверской силой треплет паруса, закручиваясь в маленькие смерчи.
Убрав бесполезный компас в карман, Крис посмотрел в почерневшую даль, и из всех парусов приказал оставить только два кливера и нижний брамсель на фоке – ветер чуть поутих, и это означало лишь то, что через пару минут он ударит с удвоенной силой, способной снести к дьяволу обе мачты и вообще перевернуть несчастное суденышко.

- Если мы выберемся из шторма, я поверю, что Он есть, - совсем тихо, почти про себя произнес Крис, который в Бога никогда толком не верил, а уж после встречи со Святой Инквизицией стал откровенным атеистом и еретиком. Разумеется, бывали в жизни моменты, когда он внезапно вспоминал о Нём и скорее ради шутки загадывал себе, играя в портовой таверне в карты или кости: «Если Он есть, то мне сейчас непременно придет пиковый туз» или «Если Бог существует, то мне следующим ходом должен выпасть Фулл-Хаус». И когда приходил пиковый туз или выпадал Фулл-Хаус, Крис лишь пожимал плечами и списывал все на простое совпадение.
Откровенно говоря, сейчас было «немного» не до шуток – он отчетливо чувствовал что-то нехорошее, пугающее и темное впереди. И дело было вовсе не в цветах окружающего пейзажа, и даже не в испорченном компасе: в конце концов он до этого почти пять лет плавал без компаса, потому что тот всегда лежал у капитана в кармане, - теперь я понимаю, почему… В воздухе витала какая-то скрытая от глаз угроза, которая разрасталась, заполняя собой все пространство между бушующими волнами и черными, налившимися свинцом тучами, как молния, которую не видно до тех пор, пока она сверкнет, с диким грохотом ударив в землю - но обычно тогда уже бывает поздно.
И это чувство было сродни тому, которое он испытал идя в самый обычный базарный день на центральную рыночную площадь Парижа более десяти лет назад в компании таких же, как он – в тот день, который изменил всю его жизнь. День, когда он потерял единственного лучшего друга, а затем едва не потерял жизнь и рассудок.
Пожалуй, если бы тогда все случилось иначе – не было бы сейчас и этого шторма и этой команды и этого корабля, и его капитана – был бы кто-то другой в каком-то другом месте. Но все произошло так, как произошло. И Крис уже практически чувствовал ледяное дыхание смерти на затылке. Эта Госпожа снова обратила на меня свое внимание…
- Ох, не нравится мне все это…

И чем дальше они двигались, тем страшнее становилось – казалось, будто он все глубже погружается во что-то черное и липкое, из чего уже невозможно выбраться, и чем активнее ты сопротивляешься, тем быстрее это болото дикого первобытного ужаса засасывает тебя.
Кристиан лишь крепче сжал штурвал и, наконец, посмотрел на Моро.
- Найди что-нибудь, за что сможешь держаться, если, разумеется, не хочешь отправиться прямиком в объятия к морскому дьяволу. Нас хорошо покачает.
Кажется, эти нехитрые слова, произнесенные в привычной пренебрежительно-ехидной манере, немного взбодрили капитана и внесли некоторую трезвость в мысли, так что он сумел отодвинуть нежелательные воспоминания на задний план.
Я, кажется, когда-то давно обещал себе, что никогда больше не сдамся на милость этой стерве Судьбе, - ухмыляясь, подумал Крис и, заглушая шум ветра и рокот волн, крикнул сбившейся возле мачт промокшей команде:
- Ну, что хвосты поджали, крысы корабельные? Намочиться боитесь? А ну живо за работу! Ветер еще не такой сильный – поднять бизань-брамсель! Может, успеем проскочить до настоящей грозы…